Бари Вайсс: "Открытое письмо об увольнении из The New York Times"
Бари Вайсс
Дорогой А.Г. [Сульцбергер],
С огорчением сообщаю Вам, что я ухожу из The New York Times.
Я присоединилась к газете с признательностью и оптимизмом три года назад. Меня пригласили привлечь те голоса, которые иначе не появились бы на ваших страницах: молодые публицисты, центристы, консерваторы и другие, которые не воспринимали Таймс как свой дом. Причина этих усилий была ясна: неспособность газеты предвидеть результаты выборов в 2016 году показала, что она не имела четкого представления о стране, в которой она жила. Дин Бэкет и другие не раз это признавали. Раздел "Мнения" должен был исправить этот критический недостаток.
Для меня было честью быть частью этих усилий под руководством Джеймса Беннета. Я горжусь своей работой и как публициста, и как редактора. Среди тех, кого я привела на наши страницы: венесуэльский диссидент Уилли Артеага, иранский шахматный чемпион Дорса Деракшани, и гонконгский христианский демократ Дерек Лам. А также: Айаан Хирши Али, Маших Алинеджад, Зайна Арафат, Эльна Бакер, Рейчелл Денхолландер, Матти Фридман, Ник Гиллеспи, Хизер Хейинг, Рэндалл Кеннеди, Джулиус Крейн, Моника Левински, Гленн Лури, Джесси Сигал, Али Суфан, Хло Валдари, Томас Четтертон Уилльямс, Уэсли Янг и многие другие.
Но урок, который следовало бы извлечь из выборов - урок о том, насколько важно понимать других американцев, о сопротивлению трайбализму и о важности свободного обмена идеями в демократическом обществе - не был изучен. Вместо этого в прессе появился новый консенсус, особенно в этой газете, о том, что истина это не процесс коллективного открытия, а уже открытая ортодоксия, которая известна немногим посвященным, чья работа заключается в просвещении всех остальных.
Названия Twitter нет в заголовке The New York Times. Но Twitter стал главным редактором этой газеты. Поскольку этика и нравы этой социальной платформы стали обязательными для газеты, сама газета превратилась в некое ответвление этой платформы. Статьи выбираются и публикуются таким образом, чтобы удовлетворить самую узкую аудиторию, вместо того, чтобы дать широкой публике прочитать об окружающем мире и позволить им сделать свои собственные выводы. Мне всегда говорили, что задача журналиста сделать первый набросок истории. Сегодня же сама история стала эфемерной вещью, сформированной так, чтобы соответствовать предопределенному нарративу.
Мое собственное инакомыслие сделало меня объектом постоянного буллинга со стороны коллег, которые не согласны с моим мнением. Они называли меня нацисткой и расистской; я научилась не обращать внимание на постоянные комментарии о том, что я "опять пишу про евреев". Несколько моих коллег, которых воспринимали близкими ко мне, постоянно поддавались травле. Мою работу и меня лично постоянно открыто унижали в группе топ-редакторов компании в корпоративном мессенджере Slack. Там некоторые коллеги открыто настаивали на том, что я должна уйти, чтобы эта компания стала по-настоящему "инклюзивной", в то время как другие ставили эмоджи топора напротив моей фамилии. Другие сотрудники New York Times называли меня лжецом и фанатиком в Twitter, не переживая о том, что я стану целью нападок. Они никогда об этом не переживают.
Для всего этого есть термины: незаконная дискриминация, враждебная рабочая среда и конструктивная травля. Я не юрист. Но я знаю, что это неправильно.
Я не понимаю, как Вы позволяете такому поведению продолжаться в Вашей компании, которое прекрасно видит весь персонал газеты и вся общественность. И, конечно, я не могу понять, как Вы и другие руководители Таймс терпели это, при этом хвалили мою храбрость в личных беседах. Работа в американской газете не должна требовать храбрости от человека с центристскими взглядами.
Часть меня хотела бы сказать, что мой опыт является уникальным. Но правда в том, что сегодня интеллектуальное свободомыслие - не говоря уж о храбрости - это помеха для работы в Таймс. Зачем публиковать что-то вызывающее и спорное для наших читателей, чтобы в последствии пройти длительный и сложный процесс переделывания этого материала в идеологически кошерное блюдо, когда мы можем обезопасить своё рабочее место (и количество кликов), опубликовав наш 4000-ый обзор о том, что Дональд Трамп является уникальной опасностью для нашей страны и для всего мира? И поэтому самоцензура стала нормой.
Правила в Таймс применяются очень избирательно. Если человек придерживается новой ортодоксии, он и его работа остаются в безопасности. Жизнь всех других подвержена риску. Онлайн ненависть простительна покуда она направлена на правильные цели.
Мнения, которые легко можно было опубликовать всего два года назад, сегодня доставили бы редактору или публицисту серьезные проблемы, вплоть до увольнения. Если статья скорее всего вызовет возмущение в социальных медиа, редактор или публицист скорее всего откажется её публиковать. Если он осмеливается сделать это, его быстро ставят на место. И если время от времени ему удается опубликовать материал, который не продвигает прогрессивную повестку, он сделает это только после того, как каждая строка будет согласована, очищена и оговорена.
Газете потребовалось два дня, чтобы сказать, что статья сенатора Тома Коттона "нарушает наши стандарты". Мы добавили примечание редактора к истории о путешествии в Яффу, после её публикации, потому что "она не затронула важные аспекты истории Яффы". Но до сих пор ничего не добавлено в интервью Шерил Стрейед с писательницей Элис Уокер, антисемиткой, которая верит в рептилоидов иллюминати.
Газета все больше и больше становится летописью тех, кто живет в другой галактике, чьи проблемы очень далеки от проблем большинства людей. Эта галактика, где, если взять всего лишь самые последние примеры, советская космическая программа восхваляется за её "разнообразие"; публикация личных данных подростков оправдывается во имя справедливости; и худшие кастовые системы в мировой истории включают в себя США на ровне с нацистской Германией.
Даже сегодня, я уверена, большинство в Таймс не придерживаются этих взглядов. И все же они боятся тех, кто их придерживается. Возможно потому, что они верят, что конечная цель оправдывает средства. Возможно, они надеются, что их защитят, если они будут молча кивать, поскольку золото нашего царства - язык - сегодня деградировал до уровня обслуживающего персонала постоянно меняющегося списка "прогрессивных истин". Возможно потому, что в нашей стране миллионы безработных людей и они рады, что нашли работу в увядающей отрасли.
Или возможно они знают, что в наши дни отстаивание принципов в газете не вызовет рукоплесканий. Оно поместит мишень на твою спину. Слишком умные, чтобы писать в Slack, они писали мне приватно о "новом маккартизме", который укоренился в газете.
Все это вызывает болезнь, особенно молодых авторов и редакторов, которых интересует только продвижение по карьерной лестнице. Правило первое: высказывать свое личное мнение очень рискованно. Правило второе: не рискуйте публиковать статью, которая идёт против главенствующего нарратива. Правило третье: никогда не верь редактору или издателю, который убеждает тебя идти против течения. В конце концов, издатель всегда перейдет на сторону толпы, редактора уволят, а тебя сделают козлом отпущения.
Для этих молодых публицистов и редакторов есть одно утешение. В то время, как Таймс и другие, некогда великие, издания предают свои стандарты и теряют свои принципы, американцы все ещё жаждут правдивых новостей, мнений об их реальных насущных проблемах и искренних дебатов. Я слышу это от людей каждый день. "Независимая пресса это не либеральный, или прогрессивный, или демократический идеал. Это американский идеал" - сказали Вы несколько лет назад. Я с Вами полностью согласна. Америка великая страна, которая заслуживает хорошие газеты.
Все это не означает, что одни из самых талантливых журналистов не работают на эту газету. Они продолжают работу, что делает сложившуюся не либеральную атмосферу в газете еще более печальной. Я останусь их преданной читательницей. Но я больше не могу выполнять здесь работу, для которой Вы меня наняли - работу, суть которой описал Адольф Охс в своем известном заявлении от 1896 года: "превратить The New York Times в форум для рассмотрения всех вопросов, которые имеют общественное значения и с этой целью начать разумную дискуссию с разных точек зрения".
Идея Охса одна из лучших, с которыми я сталкивалась. И я всегда утешала себя мыслью, что лучшие идеи одерживают победу. Но идеи не могут победить сами по себе. Им нужен голос. Им нужно, чтобы их услышали. И прежде всего, они должны быть поддержаны людьми, которые желают жить согласно им.
С уважение, Бари.
Для меня было честью быть частью этих усилий под руководством Джеймса Беннета. Я горжусь своей работой и как публициста, и как редактора. Среди тех, кого я привела на наши страницы: венесуэльский диссидент Уилли Артеага, иранский шахматный чемпион Дорса Деракшани, и гонконгский христианский демократ Дерек Лам. А также: Айаан Хирши Али, Маших Алинеджад, Зайна Арафат, Эльна Бакер, Рейчелл Денхолландер, Матти Фридман, Ник Гиллеспи, Хизер Хейинг, Рэндалл Кеннеди, Джулиус Крейн, Моника Левински, Гленн Лури, Джесси Сигал, Али Суфан, Хло Валдари, Томас Четтертон Уилльямс, Уэсли Янг и многие другие.
Но урок, который следовало бы извлечь из выборов - урок о том, насколько важно понимать других американцев, о сопротивлению трайбализму и о важности свободного обмена идеями в демократическом обществе - не был изучен. Вместо этого в прессе появился новый консенсус, особенно в этой газете, о том, что истина это не процесс коллективного открытия, а уже открытая ортодоксия, которая известна немногим посвященным, чья работа заключается в просвещении всех остальных.
Названия Twitter нет в заголовке The New York Times. Но Twitter стал главным редактором этой газеты. Поскольку этика и нравы этой социальной платформы стали обязательными для газеты, сама газета превратилась в некое ответвление этой платформы. Статьи выбираются и публикуются таким образом, чтобы удовлетворить самую узкую аудиторию, вместо того, чтобы дать широкой публике прочитать об окружающем мире и позволить им сделать свои собственные выводы. Мне всегда говорили, что задача журналиста сделать первый набросок истории. Сегодня же сама история стала эфемерной вещью, сформированной так, чтобы соответствовать предопределенному нарративу.
Мое собственное инакомыслие сделало меня объектом постоянного буллинга со стороны коллег, которые не согласны с моим мнением. Они называли меня нацисткой и расистской; я научилась не обращать внимание на постоянные комментарии о том, что я "опять пишу про евреев". Несколько моих коллег, которых воспринимали близкими ко мне, постоянно поддавались травле. Мою работу и меня лично постоянно открыто унижали в группе топ-редакторов компании в корпоративном мессенджере Slack. Там некоторые коллеги открыто настаивали на том, что я должна уйти, чтобы эта компания стала по-настоящему "инклюзивной", в то время как другие ставили эмоджи топора напротив моей фамилии. Другие сотрудники New York Times называли меня лжецом и фанатиком в Twitter, не переживая о том, что я стану целью нападок. Они никогда об этом не переживают.
Для всего этого есть термины: незаконная дискриминация, враждебная рабочая среда и конструктивная травля. Я не юрист. Но я знаю, что это неправильно.
Я не понимаю, как Вы позволяете такому поведению продолжаться в Вашей компании, которое прекрасно видит весь персонал газеты и вся общественность. И, конечно, я не могу понять, как Вы и другие руководители Таймс терпели это, при этом хвалили мою храбрость в личных беседах. Работа в американской газете не должна требовать храбрости от человека с центристскими взглядами.
Часть меня хотела бы сказать, что мой опыт является уникальным. Но правда в том, что сегодня интеллектуальное свободомыслие - не говоря уж о храбрости - это помеха для работы в Таймс. Зачем публиковать что-то вызывающее и спорное для наших читателей, чтобы в последствии пройти длительный и сложный процесс переделывания этого материала в идеологически кошерное блюдо, когда мы можем обезопасить своё рабочее место (и количество кликов), опубликовав наш 4000-ый обзор о том, что Дональд Трамп является уникальной опасностью для нашей страны и для всего мира? И поэтому самоцензура стала нормой.
Правила в Таймс применяются очень избирательно. Если человек придерживается новой ортодоксии, он и его работа остаются в безопасности. Жизнь всех других подвержена риску. Онлайн ненависть простительна покуда она направлена на правильные цели.
Мнения, которые легко можно было опубликовать всего два года назад, сегодня доставили бы редактору или публицисту серьезные проблемы, вплоть до увольнения. Если статья скорее всего вызовет возмущение в социальных медиа, редактор или публицист скорее всего откажется её публиковать. Если он осмеливается сделать это, его быстро ставят на место. И если время от времени ему удается опубликовать материал, который не продвигает прогрессивную повестку, он сделает это только после того, как каждая строка будет согласована, очищена и оговорена.
Газете потребовалось два дня, чтобы сказать, что статья сенатора Тома Коттона "нарушает наши стандарты". Мы добавили примечание редактора к истории о путешествии в Яффу, после её публикации, потому что "она не затронула важные аспекты истории Яффы". Но до сих пор ничего не добавлено в интервью Шерил Стрейед с писательницей Элис Уокер, антисемиткой, которая верит в рептилоидов иллюминати.
Газета все больше и больше становится летописью тех, кто живет в другой галактике, чьи проблемы очень далеки от проблем большинства людей. Эта галактика, где, если взять всего лишь самые последние примеры, советская космическая программа восхваляется за её "разнообразие"; публикация личных данных подростков оправдывается во имя справедливости; и худшие кастовые системы в мировой истории включают в себя США на ровне с нацистской Германией.
Даже сегодня, я уверена, большинство в Таймс не придерживаются этих взглядов. И все же они боятся тех, кто их придерживается. Возможно потому, что они верят, что конечная цель оправдывает средства. Возможно, они надеются, что их защитят, если они будут молча кивать, поскольку золото нашего царства - язык - сегодня деградировал до уровня обслуживающего персонала постоянно меняющегося списка "прогрессивных истин". Возможно потому, что в нашей стране миллионы безработных людей и они рады, что нашли работу в увядающей отрасли.
Или возможно они знают, что в наши дни отстаивание принципов в газете не вызовет рукоплесканий. Оно поместит мишень на твою спину. Слишком умные, чтобы писать в Slack, они писали мне приватно о "новом маккартизме", который укоренился в газете.
Все это вызывает болезнь, особенно молодых авторов и редакторов, которых интересует только продвижение по карьерной лестнице. Правило первое: высказывать свое личное мнение очень рискованно. Правило второе: не рискуйте публиковать статью, которая идёт против главенствующего нарратива. Правило третье: никогда не верь редактору или издателю, который убеждает тебя идти против течения. В конце концов, издатель всегда перейдет на сторону толпы, редактора уволят, а тебя сделают козлом отпущения.
Для этих молодых публицистов и редакторов есть одно утешение. В то время, как Таймс и другие, некогда великие, издания предают свои стандарты и теряют свои принципы, американцы все ещё жаждут правдивых новостей, мнений об их реальных насущных проблемах и искренних дебатов. Я слышу это от людей каждый день. "Независимая пресса это не либеральный, или прогрессивный, или демократический идеал. Это американский идеал" - сказали Вы несколько лет назад. Я с Вами полностью согласна. Америка великая страна, которая заслуживает хорошие газеты.
Все это не означает, что одни из самых талантливых журналистов не работают на эту газету. Они продолжают работу, что делает сложившуюся не либеральную атмосферу в газете еще более печальной. Я останусь их преданной читательницей. Но я больше не могу выполнять здесь работу, для которой Вы меня наняли - работу, суть которой описал Адольф Охс в своем известном заявлении от 1896 года: "превратить The New York Times в форум для рассмотрения всех вопросов, которые имеют общественное значения и с этой целью начать разумную дискуссию с разных точек зрения".
Идея Охса одна из лучших, с которыми я сталкивалась. И я всегда утешала себя мыслью, что лучшие идеи одерживают победу. Но идеи не могут победить сами по себе. Им нужен голос. Им нужно, чтобы их услышали. И прежде всего, они должны быть поддержаны людьми, которые желают жить согласно им.
С уважение, Бари.
Оригинал Bariweiss.com
Комментарии
Отправить комментарий