Толкин, Льюис и уроки Первой мировой войны

Джозеф Локонте

Как Дж. Р.Р. Толкин и К.С. Льюис описывали дух своей эпохи

Весной 431 года до н.э. Афины и Спарта начали войну. Их конфликт вскоре охватил весь греческий мир. Фукидид, который стал свидетелем этой войны, писал, что этот конфликт "будет самым значимым в истории". Он был прав. В течении 27 лет Пелопоннесская война привела к страданиям и лишениям, которые известны нам по современным конфликтам: зверства, беженцы, болезни, голод и кровопролитие. Война уничтожила то, что осталось от греческой демократии и оставила греческие города-государства уязвимыми для демагогов и иностранного вторжения.

Сто лет назад, 11 ноября 1918 года, другая война, начавшаяся между двумя европейскими странами как мелкая склока, которая переросла в глобальный конфликт, окончилась. Не зная как описать её масштаб и разрушительную силу, участники назвали её Великая война. Как и её греческая коллега, война опустошила и солдат, и гражданских. В течении четырёх лет около 20 миллионов людей было убито, ещё около 21 миллиона получили ранения. Национальные экономики были разрушены; империи пали. Война за то, чтобы "сделать мир для демократии более безопасным", разорвала европейские демократии в клочья.

И более того: основные достоинства Западной цивилизации - разум, истина, добродетель и свобода - были поставлены под сомнение. Т.С. Элиот видел послевоенный мир как пустыню человеческой усталости. "Я думаю мы находимся на аллее крыс" - писал он - "где мёртвые потеряли свои кости". Многие отвергли веру в Бога и приняли материалистические альтернативы: коммунизм, фашизм, тоталитаризм, сциентизм и евгенику.

И тем не менее два экстраординарных писателя - солдата, которые пережили ужасы окопов - восстали против духа своей эпохи. Дж.Р.Р. Толкин и К.С. Льюис, которые встретились в Оксфорде в 1926 году и стали с тех пор до конца жизни близкими друзьями, оба использовали свой опыт войны, чтобы сформировать свои христианские образы. В своих работах, таких как Властелин колец, Космическая трилогия и Хроники Нарнии, Толкин и Льюис отказались от суррогатов религии своего времени и пытались противостоять утопическим планам по построению идеального человечества. Как и другие авторы своей эпохи, они использовали язык мифа, чтобы восстановить концепт эпического героя, который борется против сил тьмы и воли к власти.

Одним из самых поразительных эффектов войны явилась острая тревога, особенно в образованных кругах, того, что нечто было глубоко неправильным в корне Западного общества: "болезнь расового тела". Названия книг 1920-х и 1930-х годов в этом плане показательны: "Социальный упадок и регенерация" (1921), "Упадок капиталистической цивилизации" (1923), "Сумерки белой расы" (1926), "Необходимость евгенических реформ" (1926), "Падёт ли цивилизация?" (1927), "Дарвинизм и что он подразумевает" (1928), "Стерилизация ущербных" (1929) и "Проблемы декаданса" (1931).

Продвижение евгеники - с греческого "хорошее рождение" - началось в Великобритании в годы, предшествовавшие Первой мировой войне. Но она получила широкую международную поддержку в годы между двумя мировыми войнами, как раз в то время, когда Толкин и Льюис начинали свои академические карьеры. Целью этого движения было использование инструментов науки и публичной политики для улучшения генофонда человека: через ограничение иммиграции, законы о браке, контроль над рождаемостью и стерилизацию. Первой задачей движения было образование и убеждение преимущественно скептически настроенной публики. Сэр Фрэнсис Гальтон, британский социолог и двоюродный брат Чарльза Дарвина, который придумал этот термин, объяснял, что евгеника:

"должна быть внедрена в общественное сознание как новая религия. Она в действительности имеет сильные основания стать ортодоксальным религиозным принципом будущего, ибо евгеника сотрудничает с природой, гарантируя, что человечество будет представлено только самыми жизнеспособными расами. В то время, как природа действует слепо, медленно и жестоко, человек может это сделать предусмотрительно, быстро и мягко".

Успех движения был ошеломляющим. В книге "Сумеречные годы: Парадокс Британии в межвоенные годы" историк Ричард Овери пишет, что сторонники евгеники вскоре стали представлять мейнстримную науку, начав сотрудничать с ведущими академиями и научными организациями по обе стороны Атлантики. "Концепция получала широкую поддержку" - пишет он - "потому что она давала массовому дискомфорту научную основу". На международной евгенической конференции в Париже в 1926 году Рональд Фишер, в последствии ведущий генетик Кембриджа, предположил, что новая наука "решит проблемы упадка цивилизации".  Два года спустя в Университетском колледже Лондона Чарльз Бонд утверждал, что биологические факторы "были главным источником упадка прошлых цивилизаций и древних рас". В 1932 году на Конгрессе сторонников евгеники в Нью-Йорке, международный состав генетиков, биологов и врачей был убеждён, что евгеника окажет "самое важное влияние на человеческое развитие".

Варварство Первой мировой войны отдало цивилизацию под суд. В отчаянной попытке спасти человечество от самого себя, евгеника, казалось, нашла ответ. Вместо этого она превратилась в псевдонаучный аргумент в пользу расистских идеологий. Бенито Муссолини, который пришёл к власти в 1922 году, был первым европейским лидером, который эксплуатировал язык евгеники для установления фашистского режима. Наука и правительство должны работать вместе над улучшением итальянской расы. Одним и первых поклонником Муссолини был, конечно же, Адольф Гитлер. Нацизм, словами первого заместителя Гитлера Рудольфа Гесса, был "прикладной биологией". Арийская раса была евгеническим идеалом и сохранение её чистоты стало центром национальной политики Гитлера.

Что удивительно в ретроспективе, так это то, что так мало людей сопротивлялось движению сторонников евгеники и оно захватывало воображение самых лучших и ярких людей Запада - ученных, академиков, клириков, правоведов. Но были два преподавателя английской литературы в Оксфорде, Толкин и Льюис, которые бросили свой литературный талант на борьбу с евгеникой. В "Уродливой мощи", заключительной книге его "Космической трилогии", Льюис прямо атакует утверждения, лежащие в основе евгеники. Он рассказывает историю об английской паре, которой угрожает демоническая сила, представленная Национальным Институтом Скоординированных Экспериментов (НИСЭ), которая пытается захватить университетский город Эджстоу. Цель НИСЭ состоит в том, чтобы перевоспитать и переделать человечество, используя инструменты современной науки, в стремлении к мировому господству.

Вымышленные антагонисты Льюиса борются за будущее всей человеческой расы. Рассмотрим этот диалог между лордом Феверстоуном, лидером прогрессивных элементов в университете, который сотрудничает с НИСЭ, и Марком Стаддоком, университетским профессором:

Феверстоун: Человек должен взять на себя ответственность за человека. Это означает, что некоторые люди должны взять на себя ответственность за остальных. Вы и я хотим быть людьми, которые будут руководить, а не теми, кем будут руководить. Точка.

Стаддок: Что Вы имеет в виду?

Феверстоун: Простые и очевидные вещи, во-первых стерилизация ущербных, ликвидация непригодных рас (нам не нужен этот лишний груз), селективное размножение. Потом реальное образование, включая пред-родовое образование... Но в конце концов мы придем к биохимической обработке и к прямым манипуляциям с мозгом...

Стаддок: Это изумительно, Феверстоун.

Феверстоун:  И вполне реально. Новый вид человека.

Льюис связывал евгенику с тоталитарным импульсом. Обесценивание личности, оправдываемое научным материализмом, могло действовать только через принудительный механизм государства. Льюиса критиковали за то, что он противник науки. Он отвергал эти обвинения. "В современных условиях" - писал он в ответ критикам - "любое эффективное приглашение в ад несомненно появится под видом научного планирования".

Хотя Толкин разделял опасения Льюиса по поводу евгеники, его обвиняли в пропаганде расизма в своих книгах. Во "Властелине колец" свободные люди Средиземья, преимущественно белые, сражаются с звероподобными орками, иногда описываемых как "чернокожие". Некоторые расы, говорят критики, в его истории описаны как положительные, а другие как безысходно злые.

Но наиболее памятным и волнующими персонажами в его истории являются хоббиты - раса, которую часто игнорируют, недооценивают и оскорбляют другие - которые становятся героями в жестокой борьбе с Мордором. "Мой дорогой Фродо" - восклицает маг Гэндальф - "Хоббиты поистине удивительные создания... Ты можешь узнать всё о них за месяц, но всё равно и через сто лет они способны тебя удивить". Один из главных моральных триумфов его книги это способность разных рас Средиземья отложить свои разногласия и жертвовать собой в войне против Саурона.

Толкин начал писать свою эпическую историю в 1937 году, тогда, когда фашистские идеологии начали доминировать в мировой политике, и продолжал писать её до конца Второй мировой войны. Муссолини вторгся в Эфиопию за два года до этого. И к 1938 году евреи в Германии были лишены всех гражданских свобод. Мюнхенское соглашение, подписанное в том году, передало часть Чехословакии Гитлеру в обмен на обещание мира. И хотя Толкин всегда отрицал аллегорический характер своих работ, он признал в письме 1938-го года, что его новая книга "будет более мрачная, чем Хоббит... Мрачность нынешних дней оказала на неё влияние". Один из главных нарративов "Властелина колец" может быть прочитан как сознательная атака на всю расистско-тоталитарную кампанию.

Ключ к пониманию моральной вселенной Льюиса и Толкина можно найти в небольшом диалоге во "Властелине колец", в ответе Арагорна Эомеру, который спросил как они должны реагировал на натиск зла. "Добро и зло не изменились с прошлого года; также они не изменились у эльфов, гномов и людей. Это наша задача отличать их". Тоже самое мировоззрение вдохновляет "Хроники Нарнии" Льюиса. Все его различные создания (медведи, барсуки, лошади, кроты, мыши) вместе с группой английских детей должны спасти Нарнию от деспотизма и восстановить законную династию королей. "Я лучше умру, сражаясь за Нарнию" - говорит Джилл - "чем состарюсь и отупею дома в кресле и в нём же, скорее всего, умру".

Взгляды этих двух Оксфордских друзей примечательны, когда мы рассмотрим ещё один пагубный эффект Первой мировой войны: широко распространившаяся эррозия концепта индивидуальной свободы и личной ответственности. Литературный критик Роджер Сейл назвал войну "главным событием, ответственным за формирование современной идеи о том, что героизм мёртв".

Подумаем о том, что пережили солдаты на Западном фронте. Миномёты, пулемёты, танки, ядовитый газ, колючая проволока и траншеи: никогда прежде технологии и наука так катастрофически не сговаривались для уничтожения человека и природы. В среднем 6 000 человек были убиты в каждый день войны. Их изуродованные останки были зарыты в могилы по всей Европе. Беспомощный индивидуальный солдат, разжёванный адской машиной современной войны, стал знаковым мотивом послевоенной литературы. В своей книге "На Западном фронте без перемен" Эрих Мария Ремарк описывает поколение ветеранов войны - "сломленных, обожженных, без корней и без надежды".

Но торговцы фатализмом нашли в Толкине и Льюисе своих непримиримых оппонентов. В мирах, которых они создали, каждый играет свою роль в эпической битве Света и Тьмы. Не важно насколько отчаянное положение, их герои бросают вызов злу и выбирают добро. "Такие подвиги двигают колесо мира" - писал Толкин - "Маленькие руки двигают его, поскольку они должны это делать, в то время как глаза великих смотрят в абсолютно другую сторону".

Как солдаты Первой мировой войны, Толкин и Льюис пережили самые бесчеловечные условия, когда-либо существовавшие в европейских конфликтах. Их поколение наблюдало со страхом, как тоталитарные идеологии угрожали полностью уничтожить ослабленные моральные нормы их цивилизации. Одни, такие как Олдос Хаксли в своей книге "О дивный новый мир", поднимали тревогу, но похоже сам Хаксли был пессимистичен в отношении результатов этих действий. В обзоре New York Times на книгу "Уродливая мощь"отмечается совершенно другой настрой у Льюиса: "Когда мистер Хаксли написал свои книги, его настроением было нечто вроде циничного отчаяния. Мистер Льюис, напротив, звучит как призыв к бою".

Толкин и Льюис обладали двумя великими источниками, которые помогли им преодолеть цинизм их эпохи. Первым была их глубокая привязанность литературной традиции эпического героя, от "Энеиды" Виргилия до "Смерти Артура" Мэлори. Что важно в этих работах, это то, что герои остаются верными благородному поведению, независимо от издержек или от вероятности победы. "Трагедия большого временного поражения остаётся некоторое время острой, но перестает быть окончательно важной" - объяснял Толкин в своей лекции о Беовульфе в 1936 году в Британской Академии. В конце концов, "реальная битва проходит между душой и её врагами".

Вторым источником была их христианская вера: взгляд на мир одновременно и трагичный, и обнадёживающий. Они верили, что война была символом испорченной и падшей человеческой природы, но она также могла указать путь к жизни, измененной благодатью. Ведь божественная любовь может отвратить человеческую катастрофу. В работах обоих авторов мы находим самый глубокий источник надежды для человеческой истории: возвращение короля. В Средиземье это король Арагорн, который несёт "силу и исцеление" в своих руках "до конца мира". В Нарнии это Аслан, Великий лев, который пожертвовал собой, чтобы восстановить "потерянные дни свободы". В обоих случаях мы сталкиваемся в обещанием спасителя, который сделает все горести ложными.

Поскольку сегодня мир отмечает столетие окончания Первой мировой войны и отдаёт дань памяти многим человеческим жизням, поглощенным её длинной тенью, взгляд Толкина и Льюиса на человеческую жизнь тоже стоило бы вспомнить.

Оригинал The Weekly Standard