Анатомия кризиса Брексита

Джон О'Салливан

Премьер-министр тайно пыталась навязать "третий путь" и сейчас столкнулась с негативной реакцией.

Массивный политический и конституционный кризис разразился в Британии. Это началось в начале этого года, возможно в начале февраля, когда премьер-министр Тереза Мэй начала проводить свою личную политику в отношении Брексита, отличную от той, что была одобрена Кабинетом министров и общественностью. Но как выяснилось, нечто неортодаксальное случилось только две недели назад, когда в Уайтхолле и Вестминстере стали циркулировать слухи, что премьер-министр собирается на встрече в своей загородной резиденции Чекерс с кабинетом в пятницу посоветовать членам кабинета выбрать никому неизвестный "третий путь", вместо двух ранних опций выхода из Европейского таможенного союза.

Когда встревоженный Дэвид Дэвис - государственный секретарь по выходу из Европейского союза - встретился с ней в среду, перед встречей в Чекерс, она отрицала, что существует какой-либо документ с вариантом "третьего пути". В последующие дни, тем не менее, утечки с Даунинг-стрит показали, что какой-то вариант предложения существует. Один помощник, видимо думая, что он герой сериала "Западное крыло", сказал СМИ, что если кабинет примет предложение в Чекерс, то он немедленно лишиться своей служебной машины и чтобы до конца следовать своим принципам, пройдет пешком пятнадцать минут позора, чтобы словить такси за воротами.

Я приведу тут отрывок из моей статьи в The Australian:

"Это не казалось самой худшей угрозой - пятнадцать минут прогулки по красивой сельской местности. Но это задало тон одной из самых малоприятных встреч в загородной резиденции премьера, которую такое ощущение планировал кто-то из бывшей восточногерманской разведки, специализирующийся на психологии управления заложниками: изолировать их в отдаленной местности, отрезать пути к отступлению, забрать их телефоны, дать им сложные бюрократические документы для чтения, сократить время для чтения, запутать их, высмеять их ошибки, которые они могут допустить, требовать, чтобы они подписали эти документы, обвинять их в нечеловечности, если они откажутся, а если они будут продолжать отказываться, заявить, что решение уже принято партией и их отказ не имеет никакого смысла. Это была блестящая технология - назовите её Прикладной Стокгольмский синдром - и она сработала. Большинство присутствующих с улыбкой кивали и подписывали, некоторые не особо охотно, но всё же подписывали, чтобы не испортить встречу, и министр иностранных дел Борис Джонсон даже предложил тост за Старшую сестру. Счастливы, что все они остались у власти, они сели в свои машины и уехали в Лондон".

Но вернувшись из загородной резиденции, люди немного подумали, и отреклись от безрассудных обязательств, которые приняли и дали задний ход. Эти обязательства были связаны с совершенно новой стратегией Брексита, которая казалось уничтожила все красные линии Мэй, которые она обещала никогда не принять в переговорах с Брюсселем. Этот документ был составлен в таком стиле, который обычно составляют юристы-мошенники: Британия покинет Таможенный союз ЕС, а затем присоединится к единой таможенной территории с ЕС; покинет общий рынок, но примет процедуру "постоянной гармонизации" британского законодательства с регуляциями ЕС; покинет юрисдикцию Европейского суда справедливости (ЕСС), но обяжет британские суды следовать прецедентам ЕСС. Мэй настаивала, что эти предложения были исполнением её публичных обязательств. Это было слишком для тех, кто знает, что 2+2=4. Дэвид Дэвис ушел в отставку в пятницу днём, его младший министр Стив Бейкер сделал это следующим утром; Борис последовал за ними днём и с тех пор идёт поток отставок - младших министров, парламентских политических секретарей, официальных лиц партии, председателей избирательных округов и рядовых партийных членов.

Одним из эффектов этого исхода стало то, что языки стали развязаны. Освобожденные от коллективной ответственности и разозленные двуличием Терезы Мэй, оба и Дэвис, и Бейкер обвинили её в том, что она превратила Департамент Дэвиса по выходу из ЕС (DexEU) в Потемкинскую деревню, чтобы сделать вид перед общественностью, что работа по Брексит ведется, в то время как небольшая группа чиновников - в частности её советник по гражданской службе Олли Роббинс с Даунинг-Стрит - договаривались о совершенно другом выходе. Проведение таких махинаций со стороны премьера означало такие вещи, как разрушение и саботаж работы Дэвиса и даже враньё Дэвису прямо в лицо. Некоторые должностные лица DexEU участвовали в этом обмане, что означало отсутствие их лояльности своему начальству. Это определенно не то, как должна работать государственная служба.

К тому же был парадоксальный результат этой нечестности: министры и чиновники DexEU разработали технологический документ, как достигнуть целей Брексита, если он действительно должен стать Брекситом. Действительно, они ожидали, что их документ станет главной темой обсуждения перед Кабинетом. Они не слышали о плане Мэй-Роббинса до встречи в Чекерс. И конечно, когда Кабинет одобрил без сопротивления этот план в пятницу, общее предположение состояло в том, что документ DexEU уйдёт глубоко в архивы и никогда больше не появиться.

Вот почему основной темой главных спикеров Ремайнеров [сторонники сохранения членства в ЕС] после Чекерса, было то, что у Ливерсов [сторонники выхода из ЕС] было два года, чтобы составить план Брексита, но они не смогли. Поскольку они не смогли, они должны были заткнуться. Этот аргумент звучал повсюду: на телевидении, в интернете, газетах и некоторые неглупые люди находили это солидным аргументом.

Потом Бейкер объявил о существовании документа DexEU, который Пол Гудман опубликовал в полном объеме на ConHome, доске объявлений Консервативной партии. Это была бомба. В практических, труднозабываемых терминах он описал глубину двуличности официальных лиц. Он убил фальшивый аргумент, что альтернативы Не-Брекситу от Терезы Мэй не существует. И он предоставил детальный план фактического выхода из ЕС.  Конечно существовали ряд разумных планов до этого, которые продвигали некоторые известные экономисты, включая Роджера Бутла, Эндрю Лилко и Руперта Дэрвалла. Но в плане DexEU были представлены все технические детали, обширный охват и бюрократическая проза гражданской службы.

Всё это создало в Вестминстере атмосферу нестабильности, неопределенности, даже хаоса, и как раз к приезду Дональда Трампа. Последовали три дня дипломатических провалов, оскорблений, ненадлежащих политических вмешательств, незначительных судебных разбирательств, извинений, пока Дональд Трамп не покинул Терезу Мэй ради Хельсинки. Это всё было похоже на фильм "Ад раскрылся", но Дональд неплохо воспринимался примерно двумя третями британцев, потому что он говорил о Британии хорошие вещи, что сильно отличалось от оскорблений, которые мы всё время слышим из Брюсселя. Но он оставил два серьезных вопроса. Трамп заставил европейцев согласиться, что они увеличат расходы на оборону. Во-вторых он сказал - и несмотря на все свои промахи и извинения, он не отказался от своих слов - что версия Брексита от Терезы Мэй не совместима с договором о свободной торговле между США и Британией, которую предлагал он. Люди восприняли это всерьез: Обама мог угрожать, но Тереза Мэй действительно могла отправить Британию "в заднюю часть очереди". Ещё одно подтверждение, что её версия Брексита не соответствовала красным линиям, за которые голосовали люди или что хотели бы видеть сторонники Брексита из её собственной партии.

Даже когда Трамп ещё был в Британии, её поддержка начала падать. Социологические опросы показали, что поддержка консервативного правительства и её лично стремительно падает. Лейбористы вышли на четыре процента вперед, в то время как Тори упали с 42% до 36%. Хуже того, UKIP вырос на пять процентов или почти настолько же, сколько голосов потеряли Тори, до 8%. Сообщения из округов показали массовый гнев и отказ от политики Мэй, многие рядовые члены партии уходили в отставку, сжигали свои партбилеты и обещали больше никогда не голосовать за Тори. Чтобы остановить эту бурю негодования, Мэй дала телевизионное интервью.  Оно не было катастрофой, но оно также давало мало уверенности тем, кто считал, что она слишком много уступила Брюсселю, в том, что она сделает больше.

Почему она это сделала, спросил интервьюер. "Мы могли бы сказать" - ответила Мэй - "ну, давайте придерживаться того, где мы сейчас находимся и посмотрим, что случиться, что несло бы угрозу хаотического выхода...или мы могли бы сказать: окей, давайте смотреть вперед, давайте рассмотрим альтернативные предложения".

Поэтому он отступила от своей первоначальной политики и представила новую - Чекерс-вариант - для участников переговоров с ЕС. Не изменит ли она её еще раз, спросил интервьюер. "Больше никаких уступок, отклонений, изменений?".

Её ответ был: "Мы сядем за стол переговоров".

Это трудно назвать обнадёживающим - особенно когда она перечисляла пункты, по которым она не пойдет на компромисс:

"По моему мнению, есть вещи, которые не подлежат обсуждению. Не подлежит обсуждению, что свободное перемещение закончиться, мы закончим свободное перемещение. Не подлежит обсуждению, что мы выйдем из Таможенного союза ЕС, у нас будет независимая торговая политика, мы это сделаем, мы выйдем из Таможенного союза ЕС. Не подлежит обсуждению, что юрисдикция ЕСС не будет больше распространяться на Британию".

Проблема здесь заключается в том, что это именно те вещи, в которых по мнению многих сторонников Брексита, Тори и даже по мнению многих Ремайнеров, она уже уступила; как они считают, она просто пытается скрыть свои уступки в бюрократической казуистике, чтобы Британия вышла из Таможенного союза ЕС, но через общую таможенную территорию вошла туда снова через черный вход.

Примечательно, что когда Мэй дважды спросили сообщила ли она Дэвису об этом изменении политики, она дважды избегала вопроса, а потом неудобно меняла тему. Сам Дэвис обошел эту тему стороной в своём достойном заявлении об отставке, не вернувшись к теме, которую он затронул в своей парламентской речи в понедельник, но выступил с холодным аналитическим аргументом, что технические трудности Брексита были сильно преувеличены. С другой стороны, ему и не нужно было возвращаться к этой теме. Все теперь видели, что произошло.

Не удивительно, что перформанс Мэй не успокоил многих Тори ни в парламенте, ни вне его. Ходили слухи, что число подписей, чтобы начать новые выборы лидера Консервативной партии приблизились к необходимым 48-ми. Руководство партии в парламенте просило членов парламента отозвать свои подписи. Штаб-квартира Консервативной партии пригласила местных лидеров Тори на Даунинг-стрит, чтобы объяснить им суть предложений в Чекерс и даже сама премьер-министр успокаивала тех, кто не мог прибыть, по телефону. И, наконец, когда Тори, сторонники Брексита, предложили четыре поправки к торговому соглашению Мэй, которые должны были нивелировать предложения Терезы Мэй в Чекерс, министры сдались и приняли все четыре поправки.

Это отступление Мэй и её сторонников показало две вещи. Во-первых, реальность такова, что большинство партии Тори по всей стране поддерживают Брексит и настроены враждебно по отношению к Мэй и другим, которые хотят "мягкого Брексита". Министры не смогут продать "Чекерские предложения" или другой вариант "мягкого Брексита" консервативным активистам и избирателям. Это политическая реальность, которую должны принять члены парламента от Консервативной партии, чтобы выжить (Лейбористы из округов, которые голосовали за выход, кстати, тоже должны учитывать эту реальность).

Вторая реальность в том, что гораздо большее количество парламентских членов Консервативной партии являются сторонниками выхода из ЕС, чем считалось ранее (Эта вера основывалась на количестве депутатов, которые делали выбор в пользу выхода или в пользу того, чтобы остаться в ЕС еще до референдума. В то время, когда они делали свой выбор, высшее руководство Консервативной партии было почти полностью сторонниками того, чтобы остаться в ЕС и многие рядовые депутаты просто верили в то, что сторонники ЕС одержат победу. Поэтому они сильно преувеличили количество сторонников ЕС на скамейке Тори). Какая же картина на сегодня? Вероятно в Палате общин есть большинство сторонников ЕС, но это скромное большинство и оно легко может превратиться в большинство сторонников Брексита в остром конституционном кризисе.

Ситуация сместилась с еще недавнего убеждения в том, что в парламенте есть стойкое большинство сторонников ЕС (и поэтому никогда не пройдет "жесткий вариант" Брексита) в сторону ситуации, когда в парламенте нет большинства не для какого решения, ни жесткого, ни мягкого. Но когда мнения так быстро меняются, как произошло после встречи в Чекерс, трудно предсказать где эти изменения остановятся. Тот факт, что вчера четыре поправки сторонников "жесткого Брексита" были приняты Кабинетом министров, а затем проголосованы малым большинством в парламенте, было верно расценено как серьезное поражение сторонников ЕС. Это означает, что если этот альянс возможно будет повторить ещё и ещё, мы можем получить настолько жесткий вариант Брексита, о возможности которого еще никто не мог подумать месяц назад. Это разозлило их, потому что они понимают куда это может привести.

Поэтому они решили сразу же нанести ответный удар и нанести удар правительству с другой стороны - очевидно в надежде сдержать дальнейший отход к настоящему Брекситу. Они подали предложение, чтобы обязать министров подать заявку на воссоединение с Таможенным союзом ЕС в случае, если они не договорятся с ЕС до Брексита по этому вопросу. Лейбористское руководство дало команду поддержать предложение. Правительство Мэй выступило против этого предложения.

По итогу, сторонники Брексита и правительство одержали внушительную победу на сторонниками ЕС, отклонив эту поправку 307-ю голосами против 301-го. Двенадцать Тори, сторонников ЕС, голосовали за поправку, но четыре лейбориста и один независимый голосовали против. Это поразительная победа для сторонников Брексита больше чем для министров, потому что показывает, что "чистый" или "жесткий" Брексит имеет больше шансов стать законом, чем невнятные предложения Терезы Мэй в Чекерс или любого другого подхода, который продвигают сторонники ЕС.

Ослабленная Тереза Мэй теперь должна увидеть, что у Брексита снова есть голоса - пока.

Оригинал National Review