Будущее Венесуэлы - и наше

Кевин Д. Уилльямсон

Мы не настолько разные, как мы привыкли думать

Соединенные Штаты, в знак протеста, покинули Совет по правам человека ООН, который имеет долгую и постыдную репутацию защиты самых грубых нарушителей прав человека. Одной из причин того, что США покинули этот орган, было нежелание Совета предпринимать действия против Венесуэлы, где социалистическое правительство Николаса Мадуро вовлечено в политические убийства и устраивает террор голодом в советском стиле по отношению к своим политическим оппонентам. Как бы это было невероятно, Венесуэла остаётся не только под защитой Совета по правам человека ООН, но и его активным членом, разделяя эту честь с Россией Владимира Путина и его убийствами своих политических врагов, Китайской Народной Республикой, которая самый известный торговец человеческими органами на черном рынке и Кубой, находящейся под диктаторским правлением семейства Кастро, со своими пытками и правосудием "к стенке".

Нет более разных стран в культурном, этническом и историческом плане, чем Венесуэла и Северная Корея. И тем не менее, обе оказались в том же месте: в конечном пункте "Дороги к рабству" Фридриха Хайека.

Я давно утверждаю, что половина наших разногласий проистекает из простого неумения договориться о значениях слов. Под "капитализмом" либертарианцы понимают свободное предпринимательство Адама Смита и Милтона Фридмана, в то время, как наши друзья слева под "капитализмом" понимают проделки United Fruit Company в Гватемале (всегда United Fruit Company!), преступления Enron, предполагаемые махинации Halliburton и т.д. Либертарианцы могут ответить, что деятельность ЦРУ по свержению недружественных режимов в тропических странах не совсем то, что они понимают под свободным предпринимательством, но разговор редко продвигается дальше этого, отчасти из-за эмоциональной окраски некоторых слов, вроде "неокон", "корпорации", "эксплуатация" и т.п.

Венесуэла это то, что мы понимает под социализмом.

Социализм означает централизованное планирование, что означает подчинение экономики политической дисциплине. Когда американские прогрессисты говорят о социализме, они обычно имеют ввиду милые демократические страны всеобщего благосостояния вроде Дании или Швеции, или может быть Германии, если их интересует индустриальная и трудовая политика. Европейская социальная система имеет свои взлеты и падения, но эта система была прикреплена к преимущественно свободной экономике. У Швеции, пожалуй, более либеральный торговый режим, чем в США, и в большинстве скандинавских стран корпоративные налоги были меньше, чем в США до налоговой реформы в 2018 году. Существует много важных отличий между американской моделью и скандинавской, или западно-европейской моделями, и налогообложение и социальные траты лишь часть этих отличий. Мы говорим непропорционально много об этом, потому что это легко посчитать, в то время, как эффективность правительства и публичных институтов (которые являются единственным местом, где швейцарцы, канадцы и даже немцы нас превосходят) трудно описать в эмпирических терминах. Не смотря на нашу политическую риторику, дискуссии о том, будет ли налог на доходы физических лиц 39% или 33%, не являются шагом к социализму или от социализма.

Обсуждая проблемы Северной Кореи и Венесуэлы, прогрессисты (долгое восхищение американских левых режимом Кастро на Кубе и их чествование Уго Чавеса еще несколько лет назад, быстро забылись) говорят, что проблемы этих стран не социализм, а отсутствие демократии, политическое насилие, нестабильность и тому подобное. Но репрессии в Венесуэльской модели это не внешнее по отношению к социализму - это часть социализма как такового. Ленин, Сталин, Мао, Кастро (и Кастро!), Чавес, Мадуро, Хонекер, Хо Ши Мин, Пол Пот, династия Кимов, Сендеро Луминосо: ни одна идеология не была так неудачна. Насилие и угнетение при социализме это не просто что-то, что случайно происходит, когда стараешься навязать политическую регламентацию экономике - также, как и личной жизни - это неизбежное дополнение к социализму.

История Венесуэлы это учебник эволюции социализма. В то время, как Советы и Маоисты имели замысловатые пятилетние планы, у Венесуэлы был по-сути один большой план: использовать прибыль государственных нефтяных компаний, чтобы финансировать массивное социальное государство, и использовать полученные таким образом рычаги влияния для укрепления поддержки Уго Чавеса и его политической партии, пока они не получили достаточно власти, чтобы двигать активы Венесуэлы и её граждан как пешки на шахматной доске. Проблема в том, что эти люди не шахматисты. Чавес и кампания оказались очень плохими игроками в шахматы, но даже если бы они были гроссмейстерами, это было бы мало. Экономика не может контролироваться и управляться так, как хотят социалисты, и это то, что сегодня понимается гораздо лучше (благодаря глубокому пониманию всей сложности), чем это было в те времена, когда Людвиг фон Мизес и Фридрих фон Хайек описывали ограничения центрального планирования в более качественных терминах.

Центральные планировщики в Венесуэле были высокомерны и самоуверенны, как это бывает всегда (как собственно и сама концепция централизованного планирования является высокомерной и самоуверенной). Когда доходов от нефти оказалось недостаточно для поддержания их программ, они начали печатать деньги; когда валютный рынок ответил на это девальвацией венесуэльской валюты, они ввели контроль над иностранными валютами; когда рост цен вышел из под контроля (уровень инфляции в Венесуэле очень трудно подсчитать, но по оценкам в апреле она составила 18 000% в месяц), они ввели контроль над ценами; когда производители отказались производить товары по заниженным ценам, они забрали их активы.

Жители Венесуэлы не дураки - они заметили, что социализм не работает так, как его рекламируют. Когда критики начали это говорить, их газеты и каналы начали закрывать; когда они начали индивидуальные протесты, их начали садить в тюрьму или убивать; когда они начали массовые протесты, правительство устроило побоище. Когда центральное планирование терпит неудачу - а оно всегда терпит неудачу - в результате почти никогда не происходит политическая либерализация, а вместо этого планировщики удваивают усилия по реализации своих планов, используя грубую силу. Иногда эта сила принимает форму убийств, пыток и побоев. В бывшем Советском Союзе, Северной Корее и Венесуэле она иногда принимает форму сознательного голодомора. Большая часть из 100 миллионов убитых социалистическими режимами в 20 веке умерли от голода: в городах, селах и гулагах. Один только Голодомор в Украине унес от 7 до 12 миллионов жизней. Мао убил голодом от 20 до 43 миллионов человек, и все эти смерти происходили в тех местах, где производство еды находилось близко к нормальным показателям: изъятие продукции в политических целях всегда является частью плана.

Никто еще не знает, сколько смертей принесет социализм Венесуэле. Но факт остается фактом: сегодня умирают от голода дети в стране, которая еще недавно была самой богатой страной Латинской Америки. В 1950-х годах ВВП на душу населения в Венеуэле был такой же, как и в Западной Германии. Богатство не является профилактикой против тирании или анархии.

Это потому что богатство это временное явление.  Страны, как и семьи, могут пройти путь от богатства к бедности и это не обязательно должно занять три поколения. Как говорят шотландцы: "Отец купил, сын построил, внук продал, а правнук побирается". Нация, которая не строит, уже на пути к попрошайничеству. А Венесуэла уже там.

Опрос, проведенный Университетом Чикаго в 2006 году, показал, что венесуэльцы тогда гордились своей страной больше всех других наций в мире. Интересно, что бы они сказали сегодня, если бы они могли говорить. Трудно гордиться, когда ты запуган, голоден и несчастен. 

Забавная вещь: второе место в том опросе заняли США.

Оригинал National Review