Правда о массовых расстрелах и контроле за оружием
Бен Доменек
Уровень преступности и убийств падает, когда растет количество владельцев оружия.
Когда случается трагедия национального масштаба, сначала наши реакции схожи: мы шокированы и нас накрывает скорбь. Но потом, когда накатывает гнев и фрустрация, мы разделяемся, начиная винить вещи, которые мы всегда виним как причину зла вокруг нас. Мы требуем что-то сделать, шаги должны быть предприняты, законы должны быть приняты.
Адам Ланза, ученик-отличник без судимостей, убил свою мать, похитил её оружие и - по причинам, которые мы возможно никогда не узнаем - решил отнять жизни 20 детей и 6 взрослых в средней школе Сэнди Хук. Это был второй самый массовый расстрел безоружных людей в истории страны и самое большое массовое убийство в школе со взрыва школе Бэт, штат Мичиган, в 1927 году.
И вот, либералы винят продажи оружия и жестокие видеоигры, а консерваторы распад семей и изгнание Бога из школы - без каких-либо доказательств того, что какой-либо из этих факторов вызвал трагедию в Ньютоне, штат Коннектикут.
Это естественное желание сделать что-то, чтобы предотвратить еще один Ньютон. Но дело в том, что это "что-то" основано на эмоциях, а не на разуме. Неприятная правда заключается в том, что ни одно из предложений, которые выдвинули политики и комментаторы об оружии, психическом здоровье, сломанных семьях, культурной деградации, жестокости в масс-медиа и тому подобном, не могло предотвратить это преступление, также как любое другое похожее. Ни один закон не сможет превратить психически нездорового в здорового или забрать возможность человека отнимать чужие жизни.
Тот, кто полон решимости совершить убийство, или иррационален, или полностью безумен, не будет реагировать на рациональные сигналы и угрозу юридического преследования. На самом деле, такие сигналы будут лишь поощрять их, делая их поступки еще более заманчиво трансгрессивными. Всё, что остается нам как личностям, это перевязать раны нации, понять, что мир несовершенен, и спросить себя, хватит ли нам храбрости в случае чего, как тем храбрым учителям, которые встали между злом и невинными, зная что они умрут.
Тем не менее, хор требует что-то предпринять. Самый громкий крик раздается слева, где стараются превратить школу Сэнди Хук в политический вопрос, чтобы возродить движение за контроль над оружием 1990-х годов. Но решение Верховного суда от 2010 году по делу "Округ Колумбия против Хеллера" - которое подтвердило, что Вторая поправка гарантирует право гражданина владеть оружием - уже драматически сузило возможности того, что можно сделать, если речь идет об ограничении прав американских граждан на оружие. И, несмотря, на почти единодушные призывы СМИ к дальнейшим ограничениям, опросы показывают, что граждане скептически относятся к утверждениям, что такие ограничения помогут избежать таких случаев в дальнейшем, и подозревают, что такие ограничения приведут к тому, что американские граждане будут иметь меньше возможностей защитить себя.
И если это случиться, так и будет.
Используя случай в Сэнди Хук и другие случаи массовых убийств, сторонники контроля за оружием используют экстремальные случаи для продвижения своей повестки - тактика, которую Барак Обама удачно использовал во время выборов 2012 года. Именно такой подход подарил нам предполагаемую угрозу контролю за рождаемостью (что вызвало иррациональные страхи одиноких людей), несправедливые налоги, которые платил секретарь Уоррена Баффета (таким образом апеллируя к классовому антагонизму) и угрозу того, что республиканцы депортируют всех латиноамериканских бабушек в стране (таким образом потворствуя племенным настроениям). Теперь же, многие из тех же политических деятелей используют массовые убийства, чтобы оправдать политику, которая лишила бы законопослушных граждан США их прав, не предлагая ничего взамен, чтобы могло им помочь противостоять злу. Такая политика, по факту, может нарушить национальный баланс, который коррелирует с беспрецедентным уровнем падения преступности и ростом общественной безопасности на протяжении последних двух десятилетий.
Кажущаяся вспышка массовых расстрелов - 11 с 2006 года - особенно раздражает, потому что мы живем в период беспрецедентного внутреннего мира. Уровень насильственных преступлений на рекордно низком уровне. И несмотря на то, что массовые убийства вызывают повышенное внимание СМИ, правда вот в чем: исторически количество таких инцидентов не повышается, они были на удивительно одном уровне - и значительно ниже самых высоких исторических цифр - за последние три десятилетия.
Профессор Грант Дюэ, исследователь из Миннесоты и автор книги "Массовые убийства в Соединенных штатах: История", показал, что массовые расстрелы хорошо коррелируются с уровнем насильственных преступлений - и оба эти показатели упали за последнее десятилетие до самых низких уровней с 1960-х годов. Действительно, согласно исследованию Дюэ, уровень массовых убийств был самым высоким в 1929 году, задолго до появления тех видов оружия, которые сторонники контроля за оружием хотят запретить. В то же время, Дюэ обнаружил, что огнестрельное оружие было использовано только в половине таких случаев, и за прошлое столетие из 11 самых крупных массовых убийств огнестрельное оружие использовалось только в 4 случаях.
Уровень массовых убийств, после падения в 1930-х годах, начал неуклонно расти в конце 1960-х годов вместе с общих количеством насильственных преступлений. СМИ окрестили массовое убийство новым видом преступления в 1960-х годах, также как они назвали новым типом преступления убийства на рабочем месте в 1980-х годах. Но на самом деле, ни одно из них не было новым. Дюэ напоминает историю о неудачном девелопере Монро Филлипсе, из Брунсвика, штат Джорджия, который вошел в офис с автоматической винтовкой и открыл огонь, ранив 32 человека и убив 6-х, в течении 30-ти минутной стрельбы. Это был 1915 год.
Джеймс Алан Фокс, криминолог из Северо-Восточного университета в Бостоне, один из самых известных критиков мифологии, которую создали СМИ, об увелечении количества массовых убийств. Его исследования показали, что количество массовых расстрелов и количество их жертв было удивительно постоянным: примерно 20 случаев в год при в среднем 100 жертвах. Количество их колеблется от года к году, но в среднем, говорит Фокс, оно не менялось на протяжении последних 30 лет. И как бы ужасны и отвратительны не были эти случаи, за этот период число убийств при массовых расстрелах никогда не доходило даже до 1% от всех убийств в стране.
Дюэ обвиняет СМИ в безответственном создании ложного впечатления о растущем количестве массовых убийств: "Поскольку все авторы таких заявлений использовали в качестве своего источника сообщения национальных новостных агентств, они делали сомнительные утверждения о распространенности и природе массовых расстрелов, так как освещение получали только самые сенсационные и менее репрезентативные массовые убийства. И СМИ завершили свой цикл искажений, распространив сомнительные утверждения, что привело к осуществлению политики, которая нацелена на самые редкие аспекты в массовых убийствах".
И Дюэ не единственный критик. Криминологические исследования наполнены критикой СМИ, которые разыгрывают карту массовых убийств, не обращая внимания на факты и игнорируя реальные причины смертности в США. Кристофер Угген, профессор Университета Миннесоты, сравнил массовые убийства с болезнями, которые выглядят ужасно, но убивают мало, написав, что "редкие и ужасные преступления похожи на редкие и ужасные болезни - и стратегию по борьбе с ними лучше рассматривать в контексте более распространенных и смертельных угроз здоровью нации".
Тем не менее, аргумент, что мы живем в эпоху новой эры, в которой угроза от массовых расстрелов возрастает, сохраняется, вместо констатации того факта, что мы живем в эпоху медиа-безумия, которым нас кормят 24 часа в сутки кабельные телеканалы и интернет, что было невозможным и невообразимым в прошлые эпохи.
И вот завертелись колёса политической машины. Сенатор Диана Файнштейн уже представила свой новый законопроект, который, скорее всего, станет центральным в политических дебатах этого года: законопроект предлагает прямой запрет на продажи 120 видов огнестрельного оружия. Такой законопроект является неэффективным по определению, потому что внесение названий оружия в закон создает лазейку космических масштабов - переименуй оружие и вот, оно уже легально. Законопроект также сокращает разрешенное количество модификаций на оружие - таким образом, вы могли бы установить байонетное соединение или складной приклад, но не оба сразу. Это абсурд.
Что касается уже приобретенного оружия, которое нарушает этот закон, в законопроекте Файнштейн указано нечто совершенно новое в американской истории: массовое изъятие оружия из частного владения без компенсации. Конфискация оружия у владельца, который не совершил преступления, столкнется с проблемой существования четвертой (и пятой) поправок Конституции, что приведет к масштабным судебным разбирательствам после принятия такого закона. И возмущение, которые вызовет этот закон у законопослушных владельцев оружия затмит всё то, что мы видели в 1990-х годах, когда принятие закона 1994 года о запрете автоматического оружия вызвало такую реакцию среди владельцев оружия, что Демократическая партия была просто уничтожена на юге страны.
Менее конституционно проблематичным для сторонников контроля за оружием является их предложение на запрет магазинов большой ёмкости - для них это любой магазин, который позволяет сделать больше 10 выстрелов (такой запрет основан на законе 1994 года, который продержался не больше 10 лет). Конгрессмен демократ от штата Колорадо Диана ДеГетт сказала в интервью Huffington Post, что считает такой шаг более разумным и представила соответствующий законопроект: "Я не настолько наивна, что верить в то, что мы сможем принять какой-либо закон, который остановит невменяемого человека от того, чтобы взять в руки оружие и начать стрелять в людей. Что меня интересует, так это сделать так, чтобы он убил как можно меньше людей". Демократы уже пытаются заклеймить такие магазины как "штурмовые магазины".
Это бессмысленно, если мы хотим пресечь появление следующих Ньютаунов. Адам Ланза имел достаточно времени, чтобы перезарядить винтовку, также как стрелок в Вирджиния Тех в 2007 году и стрелок в Колумбайне в 1999 году. Магазины большой ёмкости, особенно для пистолетов, созданы не для массовых убийств, а для защиты дома. В руках неопытного и нетренированного стрелка, магазин большой ёмкости придает ему больше уверенности - уверенности, например, в том, что он может сделать предупредительные выстрелы, зная, что у него останется еще достаточно патронов, чтобы защитить себя в случае чего.
Единственное последовательное возражение против таких магазинов должно исходить от тех, кто считает, что никто не имеет права защищать свой дом чем-то более смертоностным, чем палка, бейсбольная бита или нож, а огнестрельное оружие должно находиться только в руках властей, которые могут просто не успеть приехать во время, чтобы помочь.
Те люди, которые рассматривают такие трагедии как оправдание для продвижения политики, которая им нравиться, независимо от того работает ли она действительно на практике, на такие возражения мало обращают внимание. В вечернем эфире CNN бывший британский журналист и эксперт по поп-культуре Пирс Морган изображал насилие, как результат одержимости Америки оружием, а защитников Второй поправки как идиотов и глупцов. Ему следовало бы обратить внимание на свою собственную страну. В Великобритании стрельба в начальной школе в Данблейне, Шотландия, привела к принятию Акта об оружии в 1998 году, который фактически запретил владение пистолетами частным лицам. По словам Джойса Ли Малькольма, профессора права из Университета Джорджа Мейсона и автора книги "Оружие и насилие: английский опыт", этот закон привел к драматическому повышению уровня преступности. К 2009 году количество преступлений с огнестрельным оружием удвоилось. Когда граждане разоружились, преступники расправили плечи.
В то же время, Америка испытала противоположный опыт: массивное увеличение количества владельцев оружия, преимущественно пистолетов, совпало в беспрецедентным снижением количества преступлений с использованием огнестрельного оружия. У нас было 200 миллионов владельцев легального оружия и около 1,3 миллиона преступлений с использованием огнестрельного оружия в 1994 году, согласно Бюро статистики Департамента юстиции. Сегодня у нас около 300 миллионов владельцев огнестрельного оружия и 350 тысяч преступлений с использованием огнестрельного оружия в 2011 году. Другими словами, количество владельцев легального оружия увеличилось на треть, а количество преступлений с использованием огнестрельного оружия уменьшилось на 74%.
Что на счет убийств? Фактически, меньше огнестрельного оружия было использовано при убийствах в 2011 году, чем в 2010, и меньше в 2010, чем 2009 году. Количество убийств невероятно взлетело в 1970-х годах, и оставалось на одном уровне на протяжении 1980-х годов, но начало неуклонно снижаться на протяжении последних 20 лет, со своего пика 9,3 убийств на 100 000 человек в 1992 году до 4,8 на 100 000 человек в 2010 году. Снижение числа убийств распространяется на разные юрисдикции и географически, цепляет крупные города и маленькие, пригороды и сельские местности.
Как такое возможно? Как получилось так, что количество владельцев огнестрельного оружия выросло, в то же время количество преступлений с использованием огнестрельного оружия снизилось? Простой ответ в том, что либо увеличение количества оружия на руках граждан сыграло роль в снижении уровня преступности, либо же такое увеличение никак не препятствовало такому снижению. Этот факт некоторым настолько сложно принять, что редакторы The Economist - которые продвигают запрет на ношение оружия, несмотря на то, что это противоречит Второй поправке - объяснили эти факты как результат прогресса методов лечения огнестрельных ран.
Если это правда, то редакторы The Economist сделали важное научное открытие, учитывая, что количество не смертельных преступлений с использованием огнестрельного оружия тоже снизилось за 17 лет. А значит редакторы The Economist открыли магические свойства медицины в предотвращении стрельбы по людям.
Это не единственный неудобный факт для тех, кто хочет использовать стрельбу в Ньютауне как оправдание, чтобы развернуть политику ограничения на ношение оружия. Ведь в то время, как падение количества преступлений с использованием огнестрельного оружия имело место везде, подавляющее большинство таких преступлений разделено по расе и местонахождению: согласно статистике Департамента юстиции, 58% всех преступлений с использованием огнестрельного оружия совершены в больших городах за последние 30 лет, причем непропорционально среди черных мужчин в возрасте от 14 до 24 лет. Несмотря на то, что афро-американские мужчины составляют всего 1% населения, они составляют 16% всех жертв убийств и 27% ответственных за убийства. Например в Ньютоне, лишь один белый представитель среднего класса был ответственный за убийство за последние 10 лет и в преступлении не использовалось огнестрельное оружие.
То, что отсутствовало в нынешней дискуссии, это реальное понимание оружия, которое убийцы, массовые или нет, фактически используют. The Congressional Research Center недавно обнаружил, что так называемое "штурмовое оружие" - которым окрестили некоторые виды полуавтоматических винтовок - используется в не более, чем 2% всех преступлений с использованием огнестрельного оружия. Для этого есть практические причины - такое оружие труднее скрыть, оно требует большего ухода и менее одноразовое, чем пистолеты - но также потому, что полуавтоматические винтовки не настолько эффективны, как другие, более доступные, виды оружия.
Винтовка AR-15 (которую использовал Адам Ланза) использует стандартные патроны .223 калибра, которые бледнеют по сравнению с оружием Дикого Запада. Винтовки с рычажным механизмом, которые использовали индейцы племен Лакота и Арапахо, против войск генерала Кастера в битве при Литтл Биг Хорн, использовали патроны почти в 10 раз мощнее, чем калибр .223 и эти винтовки перезаряжались практически вдвое быстрее, чем AR-15. В некоторых штатах, калибр .223 фактически запрещен для охоты на оленей, поскольку он слишком слаб, чтобы принести животному быструю и гуманную смерть. Важно отметить, что летальность оружия не всегда определяется его калибром. Идея о том, что закон, который запретит винтовки такого и похожего калибра, удержит сумасшедших от совершения преступлений, является сама по себе бредовой. И даже, если бы запрет Дианы Файнштейн был бы принят, каждый вид оружия, которое использовалось Чарльзом Уитменом в 1966 году в Университете Техаса, где он убил 14 человек и ранил 32, был бы совершенно легальным.
Уходя в сторону от темы про контроль за оружием, некоторые утверждают, что проблема связана с системой медицинского контроля, которая не способна позаботиться о психически нездоровых с целью защиты общества. Тут мы можем предпринять ряд шагов, чтобы предотвратить попадание оружия в руки действительно психически больных людей. Но мы можем столкнуться в этом процессе с другими рисками. По сообщениям Ланза был социально неуклюжим и мягко аутичным, но никакие характеристики не указывали на то, что он был склонен к совершению преступлений. Любая политика, которая будет загонять неловких молодых людей на больничные койки психиатрических лечебниц, будет нести за собой стигматизацию ни в чем не повинных людей за поступки, которые они не совершали и вероятно никогда бы не совершили.
В этом вопросе, как и в вопросе контроля за оружием, политики должны быть более мудры, чтобы понять пределы того, что они могут сделать в мире, наполненном злом и безумием, которое всегда будет существовать. Бенджамин Дизраэли писал: "Когда люди непорочны, законы бесполезны; когда люди развращены, законы нарушаются". Независимо от того, откуда исходит развращение: от рационального или нерационального источника, сам по себе закон не способен нас защитить, когда в дверь стучит тьма.
Наши законы написаны не с целью пресечь все возможные преступления, а скорее с целью описать, что мы считаем преступлением, и они не имеют никакой силы, чтобы удержать от преступления тех, кто даже не может отличить реальность от воображения. Что самое важное в это декабрьское утро, так это те законы, которые написаны в наших сердцах, это вера, которая нам даст силы бесстрашно стоять перед лицом зла, уверенность в том, что мы не будем бежать или прятаться, а будем стоять, защищая невинных до самого конца, как учителя в школе Сэнди Хук. В мире зла и безумия мы не можем сделать больше - но мы можем сделать не меньше.
И вот завертелись колёса политической машины. Сенатор Диана Файнштейн уже представила свой новый законопроект, который, скорее всего, станет центральным в политических дебатах этого года: законопроект предлагает прямой запрет на продажи 120 видов огнестрельного оружия. Такой законопроект является неэффективным по определению, потому что внесение названий оружия в закон создает лазейку космических масштабов - переименуй оружие и вот, оно уже легально. Законопроект также сокращает разрешенное количество модификаций на оружие - таким образом, вы могли бы установить байонетное соединение или складной приклад, но не оба сразу. Это абсурд.
Что касается уже приобретенного оружия, которое нарушает этот закон, в законопроекте Файнштейн указано нечто совершенно новое в американской истории: массовое изъятие оружия из частного владения без компенсации. Конфискация оружия у владельца, который не совершил преступления, столкнется с проблемой существования четвертой (и пятой) поправок Конституции, что приведет к масштабным судебным разбирательствам после принятия такого закона. И возмущение, которые вызовет этот закон у законопослушных владельцев оружия затмит всё то, что мы видели в 1990-х годах, когда принятие закона 1994 года о запрете автоматического оружия вызвало такую реакцию среди владельцев оружия, что Демократическая партия была просто уничтожена на юге страны.
Менее конституционно проблематичным для сторонников контроля за оружием является их предложение на запрет магазинов большой ёмкости - для них это любой магазин, который позволяет сделать больше 10 выстрелов (такой запрет основан на законе 1994 года, который продержался не больше 10 лет). Конгрессмен демократ от штата Колорадо Диана ДеГетт сказала в интервью Huffington Post, что считает такой шаг более разумным и представила соответствующий законопроект: "Я не настолько наивна, что верить в то, что мы сможем принять какой-либо закон, который остановит невменяемого человека от того, чтобы взять в руки оружие и начать стрелять в людей. Что меня интересует, так это сделать так, чтобы он убил как можно меньше людей". Демократы уже пытаются заклеймить такие магазины как "штурмовые магазины".
Это бессмысленно, если мы хотим пресечь появление следующих Ньютаунов. Адам Ланза имел достаточно времени, чтобы перезарядить винтовку, также как стрелок в Вирджиния Тех в 2007 году и стрелок в Колумбайне в 1999 году. Магазины большой ёмкости, особенно для пистолетов, созданы не для массовых убийств, а для защиты дома. В руках неопытного и нетренированного стрелка, магазин большой ёмкости придает ему больше уверенности - уверенности, например, в том, что он может сделать предупредительные выстрелы, зная, что у него останется еще достаточно патронов, чтобы защитить себя в случае чего.
Единственное последовательное возражение против таких магазинов должно исходить от тех, кто считает, что никто не имеет права защищать свой дом чем-то более смертоностным, чем палка, бейсбольная бита или нож, а огнестрельное оружие должно находиться только в руках властей, которые могут просто не успеть приехать во время, чтобы помочь.
Те люди, которые рассматривают такие трагедии как оправдание для продвижения политики, которая им нравиться, независимо от того работает ли она действительно на практике, на такие возражения мало обращают внимание. В вечернем эфире CNN бывший британский журналист и эксперт по поп-культуре Пирс Морган изображал насилие, как результат одержимости Америки оружием, а защитников Второй поправки как идиотов и глупцов. Ему следовало бы обратить внимание на свою собственную страну. В Великобритании стрельба в начальной школе в Данблейне, Шотландия, привела к принятию Акта об оружии в 1998 году, который фактически запретил владение пистолетами частным лицам. По словам Джойса Ли Малькольма, профессора права из Университета Джорджа Мейсона и автора книги "Оружие и насилие: английский опыт", этот закон привел к драматическому повышению уровня преступности. К 2009 году количество преступлений с огнестрельным оружием удвоилось. Когда граждане разоружились, преступники расправили плечи.
В то же время, Америка испытала противоположный опыт: массивное увеличение количества владельцев оружия, преимущественно пистолетов, совпало в беспрецедентным снижением количества преступлений с использованием огнестрельного оружия. У нас было 200 миллионов владельцев легального оружия и около 1,3 миллиона преступлений с использованием огнестрельного оружия в 1994 году, согласно Бюро статистики Департамента юстиции. Сегодня у нас около 300 миллионов владельцев огнестрельного оружия и 350 тысяч преступлений с использованием огнестрельного оружия в 2011 году. Другими словами, количество владельцев легального оружия увеличилось на треть, а количество преступлений с использованием огнестрельного оружия уменьшилось на 74%.
Что на счет убийств? Фактически, меньше огнестрельного оружия было использовано при убийствах в 2011 году, чем в 2010, и меньше в 2010, чем 2009 году. Количество убийств невероятно взлетело в 1970-х годах, и оставалось на одном уровне на протяжении 1980-х годов, но начало неуклонно снижаться на протяжении последних 20 лет, со своего пика 9,3 убийств на 100 000 человек в 1992 году до 4,8 на 100 000 человек в 2010 году. Снижение числа убийств распространяется на разные юрисдикции и географически, цепляет крупные города и маленькие, пригороды и сельские местности.
Как такое возможно? Как получилось так, что количество владельцев огнестрельного оружия выросло, в то же время количество преступлений с использованием огнестрельного оружия снизилось? Простой ответ в том, что либо увеличение количества оружия на руках граждан сыграло роль в снижении уровня преступности, либо же такое увеличение никак не препятствовало такому снижению. Этот факт некоторым настолько сложно принять, что редакторы The Economist - которые продвигают запрет на ношение оружия, несмотря на то, что это противоречит Второй поправке - объяснили эти факты как результат прогресса методов лечения огнестрельных ран.
Если это правда, то редакторы The Economist сделали важное научное открытие, учитывая, что количество не смертельных преступлений с использованием огнестрельного оружия тоже снизилось за 17 лет. А значит редакторы The Economist открыли магические свойства медицины в предотвращении стрельбы по людям.
Это не единственный неудобный факт для тех, кто хочет использовать стрельбу в Ньютауне как оправдание, чтобы развернуть политику ограничения на ношение оружия. Ведь в то время, как падение количества преступлений с использованием огнестрельного оружия имело место везде, подавляющее большинство таких преступлений разделено по расе и местонахождению: согласно статистике Департамента юстиции, 58% всех преступлений с использованием огнестрельного оружия совершены в больших городах за последние 30 лет, причем непропорционально среди черных мужчин в возрасте от 14 до 24 лет. Несмотря на то, что афро-американские мужчины составляют всего 1% населения, они составляют 16% всех жертв убийств и 27% ответственных за убийства. Например в Ньютоне, лишь один белый представитель среднего класса был ответственный за убийство за последние 10 лет и в преступлении не использовалось огнестрельное оружие.
То, что отсутствовало в нынешней дискуссии, это реальное понимание оружия, которое убийцы, массовые или нет, фактически используют. The Congressional Research Center недавно обнаружил, что так называемое "штурмовое оружие" - которым окрестили некоторые виды полуавтоматических винтовок - используется в не более, чем 2% всех преступлений с использованием огнестрельного оружия. Для этого есть практические причины - такое оружие труднее скрыть, оно требует большего ухода и менее одноразовое, чем пистолеты - но также потому, что полуавтоматические винтовки не настолько эффективны, как другие, более доступные, виды оружия.
Винтовка AR-15 (которую использовал Адам Ланза) использует стандартные патроны .223 калибра, которые бледнеют по сравнению с оружием Дикого Запада. Винтовки с рычажным механизмом, которые использовали индейцы племен Лакота и Арапахо, против войск генерала Кастера в битве при Литтл Биг Хорн, использовали патроны почти в 10 раз мощнее, чем калибр .223 и эти винтовки перезаряжались практически вдвое быстрее, чем AR-15. В некоторых штатах, калибр .223 фактически запрещен для охоты на оленей, поскольку он слишком слаб, чтобы принести животному быструю и гуманную смерть. Важно отметить, что летальность оружия не всегда определяется его калибром. Идея о том, что закон, который запретит винтовки такого и похожего калибра, удержит сумасшедших от совершения преступлений, является сама по себе бредовой. И даже, если бы запрет Дианы Файнштейн был бы принят, каждый вид оружия, которое использовалось Чарльзом Уитменом в 1966 году в Университете Техаса, где он убил 14 человек и ранил 32, был бы совершенно легальным.
Уходя в сторону от темы про контроль за оружием, некоторые утверждают, что проблема связана с системой медицинского контроля, которая не способна позаботиться о психически нездоровых с целью защиты общества. Тут мы можем предпринять ряд шагов, чтобы предотвратить попадание оружия в руки действительно психически больных людей. Но мы можем столкнуться в этом процессе с другими рисками. По сообщениям Ланза был социально неуклюжим и мягко аутичным, но никакие характеристики не указывали на то, что он был склонен к совершению преступлений. Любая политика, которая будет загонять неловких молодых людей на больничные койки психиатрических лечебниц, будет нести за собой стигматизацию ни в чем не повинных людей за поступки, которые они не совершали и вероятно никогда бы не совершили.
В этом вопросе, как и в вопросе контроля за оружием, политики должны быть более мудры, чтобы понять пределы того, что они могут сделать в мире, наполненном злом и безумием, которое всегда будет существовать. Бенджамин Дизраэли писал: "Когда люди непорочны, законы бесполезны; когда люди развращены, законы нарушаются". Независимо от того, откуда исходит развращение: от рационального или нерационального источника, сам по себе закон не способен нас защитить, когда в дверь стучит тьма.
Наши законы написаны не с целью пресечь все возможные преступления, а скорее с целью описать, что мы считаем преступлением, и они не имеют никакой силы, чтобы удержать от преступления тех, кто даже не может отличить реальность от воображения. Что самое важное в это декабрьское утро, так это те законы, которые написаны в наших сердцах, это вера, которая нам даст силы бесстрашно стоять перед лицом зла, уверенность в том, что мы не будем бежать или прятаться, а будем стоять, защищая невинных до самого конца, как учителя в школе Сэнди Хук. В мире зла и безумия мы не можем сделать больше - но мы можем сделать не меньше.
Оригинал Commentary
Комментарии
Отправить комментарий